Из газет все знают, как погиб доктор Глориан.

Якобы накануне своего отъезда на охоту он чистил ружье и оно случайно выстрелило. Говорят, что любое оружие, хотя бы один раз, стреляет помимо воли хозяина. Корреспонденты так и изображают гибель Глориана.

Я бы никогда не написал этого документа, если бы вскоре после смерти Глориана в газетах не появилось заявление его адвоката, Виктора Бомпа, о том, что по просьбе жены и ближайших родственников он не будет вести расследования обстоятельств гибели ученого. “Пусть люди сами решат, — писал Виктор Бомп, — было ли это самоубийство или несчастный случай”.

Я не знаю, что это было. Но коль скоро людям предстоит сделать выбор между двумя решениями, из которых для моего друга Глориана правильным было только одно, я чувствую себя обязанным опубликовать некоторые факты.

Итак, Роберт Глориан погиб ровно через три часа после того, как мы с ним распрощались на пороге кафе “Мальта”. Я до конца своей жизни буду помнить выражение его лица. Он был бледен, как будто была ночь и его лицо было освещено лунным светом. Пожимая мне руку, он сказал:

— За тридцать лет я ни разу не ошибался. Конечно, в математике. Жизненные просчеты — это другое дело…

Я вспомнил его жену, Юджин, и понимающе кивнул головой. Мне всегда казалось, что Глориан с ней несчастлив. Я часто наблюдал их со стороны: между ними существовала неприязнь, впрочем, это часто бывает между умным мужем и умной женой. Я не раз слышал, как Юджин говорила:

— Эти математики сейчас кругом суют свой нос. Они изгадили человеческую жизнь.

В ее словах была доля правды.

В тот вечер мы сидели и разбирали теорему фон Неймана и Моргенштерна об играх с нулевой суммой: Математически можно строго показать, что в так называемых салонных играх каждый проигрывает ровно столько, сколько другой выигрывает. Теорема фон Неймана — это, так сказать, закон сохранения ставки при игре. Затем мы с Робертом стали обсуждать более сложные ситуации и в любом случае приходили к одному и тому же выводу: всюду идет игра с нулевой суммой. Когда мы заговорили о математической теории человеческих конфликтов, к нам подошла Юджин:

— Вот что. Мне противно вас слушать. Вы раскладываете мысли и чувства на какие-то коэффициенты невырождающейся матрицы. С вашего разрешения, Роберт, я иду в “Мальту”.

Роберт жалко улыбнулся и кивнул головой. Мне тогда показалось, что, отпуская жену в ночной клуб, он просто старался о ней не думать. Он заговорил о недавно вышедшей из печати книге Льюиса и Раффа, где математическая теория конфликтов была доведена до высшей степени совершенства.

Юджин ушла, а мы просидели в кабинете Роберта до трех часов ночи. Не помню всех подробностей нашей дискуссии. Но только разбирая главные направления конфликтов в нашем обществе, я заявил:

— Наша экономика, как ты сам доказываешь, является не чем иным, как своеобразной игрой между предпринимателями и потребителями. Я могу показать на простом примере, что эта игра обречена. Тебе, Роберт, известно, что все наши промышленники стремятся к полной автоматизации. Они успешно претворяют ее в жизнь. С каждой новой автоматической линией на улицу выбрасываются тысячи, десятки тысяч людей. Они становятся безработными. Стремясь меньше платить и больше получать, владельцы предприятий рано или поздно придут к полной автоматизации производства.

— Ну и что же? — с усмешкой спросил Роберт.

— А то, мой дорогой, что тотальная автоматизация позволит предпринимателям полностью избавиться от труда и услуг рабочих и выпускать любое количество продуктов потребления, но их никто не сможет покупать. Люди, лишенные труда, не имеют денег и, следовательно, не смогут приобретать того, что будет производиться машинами-автоматами.

Роберт Глориан пожевал нижнюю губу, медленно провел рукой по седой голове и уверенно сказал:

— Из этого следует только один вывод: автоматизация никогда не будет полной. Такая игра не на, пользу нашему инициативному предпринимательству.

— А какая же на пользу? — спросил я.

— Разумная автоматизация, которая не исключает, а, наоборот, предполагает все большее и большее участие людей в производстве… По-моему, это была самая туманная фраза, которую когда-либо произносил Роберт Глориан. Он был ярым сторонником “социального дарвинизма”, по которому эволюция и прогресс человечества всецело зависят от частной инициативы каждого из его членов, а сама инициатива определяется единственным стремлением человека к обогащению. По натуре я скептик и терпеть не могу догм. Хотя Глориан был моим лучшим другом, я с трудом переносил его неизвестно откуда возникшую аксиоматику. “Это истина, это ложь”, — любил он говорить, но ни его истина, ни его ложь никогда не укладывались в моей голове. Его аксиомы были в одинаковой степени понятными и недоказуемыми. Наверное, три столетия назад ученым так же казалась справедливой аксиома Галилея о том, что во всей вселенной время течет с одной и той же скоростью. Математическая теория конфликтов, теория игр, линейное и динамическое программирование, математическая экономика — все это излюбленные коньки Роберта. Он был постоянным участником ответственных комиссий и комитетов, которые разрабатывали экономические и военные рекомендации для правительства. Сейчас уже не секрет, что Роберт Глориан был одним из составителей доклада об экономических основах производства атомного оружия еще в те времена, когда научная и техническая возможность создания такого оружия не была доказана.

— Почему твоя Юджин ходит одна в ночной клуб? — ни с того ни с сего спросил я Роберта.

— Мы с ней очень разные люди. Она не любит, когда я утверждаю, что любое социальное поведение человеческого коллектива и даже одного человека можно описать математическими уравнениями.

— Она права. Для умного и честного человека это, должно быть, звучит очень гадко.

— Юджин влюблена в Сиди Вайля и его джаз. Не знаю, в кого больше, — бросил он скороговоркой.

Глубоко вздохнув, он добавил:

— Законы природы неумолимы. Мне, например, не нравится закон Био и Саварра о взаимодействии проводников, по которым течет электрический ток. Мне не очень понятно, почему магнитное поле одного проводника “из-за угла” действует на другой. Но что поделаешь! Такова природа. Юджин пытается мне возражать на основе так называемого здравого смысла. Смешно, правда?